17 января в 21:00 на телеканале «Интер» стартует сериал «Провинциал» производства компании «Киевтелефильм». Одну из главных ролей – капитана Баркаша – в 24-серийном детективе сыграл известный актер Александр Пашков («1941», «1942», «1943», «Иное», «72 метра», «Застава», «Соленная карамель», «День солнца»). Накануне премьеры он рассказал о съемках в сериале, о трудностях актерской профессии и о том, почему не хочет, чтобы его дети шли по стопам отца.
Александр, как в вашей фильмографии появился проект «Провинциал»?
О проекте я традиционно узнал от своего агента. Правда, изначально я пробовался на роль Семашко – главного героя сериала, но меня не утвердили. Эта новость меня, естественно, расстроила, и я уже даже не надеялся на участие в данном проекте. Однако через неделю мне снова позвонили и на этот раз предложили попробоваться на роль капитана Баркаша. Я записал самопробы, отправил их и через некоторое время узнал, что утвержден, чему был очень рад. Поскольку понимал, что это долгоиграющий проект и будет время углубиться в материал, хоть что-то придумать и поиграть.
Каким зрители увидят вас в этом сериале?
Мой персонаж – капитан Баркаш – открытый, добрый, веселый парень. Порой он бывает немного болтливым и излишне прямолинейным, любит пошутить, но при всем этом – настоящий работяга. Если Семашко – мозг оперативной группы, то Баркаш – руки-ноги. (Смеется). То есть он такой – типичный трудоголик.
Как вам далась эта роль?
Честно говоря, с одной стороны, мне было весело и задорно работать над ней, а, с другой – тяжеловато. Поскольку был большой объем текстов, да и съемочные дни сами по себе были весьма насыщенными. У нас не было особо времени на отдых: только переоделись – сразу в кадр, только текст выучили – сразу в кадр. Сцена за сценой – сцена за сценой…
В картине «Провинциал» довольно много экшн-эпизодов. Пришлось ли вам в связи с этим научиться чему-то новому во время съемок?
У меня было не так много сцен с драками. Плюс, нужно понимать, что по сценарию наши персонажи – оперативники и, максимум, чем они могут владеть – приемами рукопашного боя. Поэтому даже во время съемок данных эпизодов я предлагал нашему постановщику трюков ограничиться парой ударов и, к примеру, переворотом через бедро, как это собственно и бывает в жизни.
Понятно, что это кино, но будем объективны – в реальности оперативники не крутят «вертушку», не делают сальто и не становятся в стойку, как «ангелы Чарли». Поэтому, что касается каскадерских элементов, лично для меня не было каких-то совершенно новых навыков, которые мне пришлось осваивать.
Насколько вы требовательны на съемочной площадке?
Я на площадке очень спокоен и, как правило, всегда нацелен вперед – быстрее снять сцену и перейти к работе над следующей. Надо мной ребята даже подшучивали во время съемок нашего сериала на этот счет. Говорили, что в то время, когда все снимают сцены, запланированные на десятое августа, Пашков уже готов к съемкам девятнадцатого числа. (Смеется). Но я так привык – разобрали с коллегами одну сцену и я сразу же перехожу к работе над следующей. Они говорят: «Как ты так можешь? Мы ведь еще эту не отсняли». На что я отвечаю: «А, чего ждать-то? Во-первых, так процесс движется быстрее. А, во-вторых, я уже буду подготовлен к следующей сцене внутренне».
Что для вас является мерилом удавшейся роли и успешности проекта?
Во время съемок особо нет возможности просматривать материал, а телевизор я практически не смотрю. Да и я ведь не могу сам себя оценивать. Поэтому наилучшим показателем в данном случае является похвала со стороны. Когда, к примеру, посмотрев сериал «Провинциал», мне скажут: «Пашков, это действительно достойная работа».
Вы имеете в виду оценку профессионального окружения или зрителей?
Нашему зрителю сложно угодить. Мы не можем знать, кому как на сердце ляжет картина… Поэтому, конечно, для меня в этом вопросе важно мнение людей из киноиндустрии. Профессионалов, которые видят кадр, видят, как все выстроено и сыграно.
Если представить некий пьедестал почета, какое место на нем вы бы отвели профессии?
Она всегда была на первом месте. Только на первом! Не могу сказать, что я в этой жизни больше ничего не умею – нет, я много чего умею, но в этой профессии я с девяти лет и поэтому она для меня – все. Это моя работа, это мои друзья, это моя жизнь…
Парадоксально, но вопреки всем признаниям в любви своей профессии, многие артисты, и вы в том числе, говорят о том, что не особо хотели бы, чтобы их дети связали свою жизнь с актерской деятельностью. Ссылаясь, как правило, на то, что это далеко не самая стабильная профессия…
Абсолютно нестабильная…
Помимо этого, еще какие на то причины?
Вы знаете, я бы никому из своих детей не пожелал пережить то, что в свое время, пришлось пережить нам, начиная свой актерский путь. Киноиндустрия тогда была в плачевном состоянии и ты, живя впроголодь, без денег на проезд, просто не знал, что ты будешь есть завтра и что тебе дальше делать. Это очень тяжело… Да и сейчас есть столько чудесных возможностей, не связанных с кино и актерской деятельностью… Благодаря которым можно и развиваться, и путешествовать по миру, и семья твоя будет жить в достатке…
Что, в таком случае, вас заставляет оставаться преданным профессии столько лет?
Это уже, как наркотик – мы без этого не можем. Я, например, не представляю, как это – я не сыграю в спектакле? К слову, если уж зашла об этом речь, я вообще считаю, что актер, даже активно снимаясь в кино, не может без театральных подмостков или другой сопутствующей профессиональной деятельности. И для меня странно, когда артисты, отработав активный съемочный сезон с мая по октябрь, заработав денег, улетают куда-то на полгода и забывают на это время об актерстве. Да, это их личный выбор, но, на мой взгляд, актер постоянно должен находиться в тренинге. Театр, к примеру, не дает возможности артисту стоять на месте. Ты постоянно в работе. Это и репетиции, и сами спектакли, в которых, в отличие от кино, все делается с одного дубля. И, работая на сцене, ты должен так внутренне и эмоционально распределиться на эти два-три часа, чтобы тебе хватило творческой энергии до конца спектакля и зритель, посмотрев его, встал и сказал: «Спасибо!». В моем понимании, актер должен быть постоянно в профессиональной обойме и помнить, что, вылетев из нее, он рискует в нее больше никогда не попасть. Это все уже доказано опытом. Выпал на три месяца – все, нужно заново ее перезаряжать, смазывать механизм. А это долгий процесс…
Есть немало примеров в истории кинематографа, когда артисты становились заложниками своего амплуа. Насколько сегодня актеры свободны от этих рамок?
К сожалению, сегодня тоже за каждой фамилией артиста закреплено определенное сложившееся у режиссеров и продюсеров стереотипное видение, образ. Почему-то есть убеждение, что кто-то снимается исключительно в ситкомах, кто-то – в боевиках, а кто-то может играть только героев-любовников. И мне это очень не нравится. Поскольку мы, актеры, можем быть разными и сыграть и то, и то, и то… И тот факт, что у меня за спиной порядка ста пятидесяти мелодрам, еще не говорит о том, что я могу появляться в кадре исключительно в образе героя-любовника или условного Д’Артаньяна. В моей фильмографии, например, есть работы, в которых я играю настоящих подонков, убийц. И мне, как актеру, даже интереснее исполнять такие роли. Мы, кстати, общались как-то с коллегами, которые часто снимаются в мелодрамах, на эту тему. И отметили для себя, что нужно все же сломать этот стереотип и показать, что каждый артист может быть совершенно другим – не таким, каким его привыкли видеть.
В чем заключается актерская миссия, на ваш взгляд?
В первую очередь, в том, чтобы дарить радость. Не только зрителям, но и всем окружающим, включая коллег-актеров и всю съемочную группу. И это, к слову, заряжает тебя самого, придает каких-то новых сил. Я, например, растрачиваясь внутренне на площадке, подбадривая группу, прихожу домой и у меня еще остается энергия на то, чтобы шутить с близкими. И это здорово!
